Вернуться к разделу • Первая неделя войны

На фотографии сделанной в начале июля 1941 года - слева – направо - начальник продовольствия полка Цурканов, командир взвода тяжелых танков Жаркой Ф.М.

Отца – выпускника танкового училища – война застала в 32-й танковой дивизии, которая дислоцировалась в Львове – западном форпосте нашей страны. При редактировании его воспоминаний об этом периоде первых недель войны, написанных 62 года спустя, удивил скудный выбор материалов в советской историографии, касающихся боев на «львовском выступе». И только позже выявилась причина – 32-я дивизия входила в состав 4-го мехкорпуса, печально известного генерал-майора А. А. Власова. Долгие десятилетия умалчивания этого периода сыграли свою роковую роль. Ушли из жизни многие очевидцы и свидетели, начальники и подчиненные этого генерала, много документов было уничтожено.

Примечательно, что заканчивал отец службу в 25-й танковой дивизии, дислоцировавшейся в ГСВГ (Группы Советских войск в Германии ), войска которой захватили в плен Власова со штабом РОА (Русская Освободительная Армия) в мае 1945 года в Чехословакии.

Итак, основные моменты воспоминаний лейтенанта Жаркого Ф. М. о первой неделе войны.…

Группа курсантов выпускников училищ приехала во Львов 21 июня 1941 года. По прибытии в военный городок 32-й танковой дивизии (командование дивизии помещалось в помещении бывшего кадетского корпуса), мы были предупреждены о напряженной обстановке на границе, а утром 22 июня военный городок подвергся бомбардировке. В пять утра старшина поднял нас по боевой тревоге и сообщил о начале войны. 64-й танковый полк утром вышел в заранее назначенный район сосредоточения в урочище Ляс Загуменный к северу от Львова. При марше к месту сосредоточения положенные взводу по штату два танка Т-26 быстро вышли из строя, и начальником штаба батальона Волошином я был назначен командиром взвода тяжелых танков КВ-1. Эти танки считались секретными, их маскировали брезентом и в первые дни передвижение происходило только по ночам. Кроме того, КВ-1 берегли и, по-видимому, поэтому, взвод впервые принял участие в боевых действиях только 28 июня…

Главный удар противника пришелся в стык 5-й армии генерала Потапова и 6-й армий генерала Музыченко. На направлении главного удара немцами были введены танковые дивизии 1-й танковой группы Клейста имевших 750 танков.

Командующий фронтом генерал Кирпонос приказал командующему 6-й армией силами 15-го и 4-го механизированных корпусов (в который входила наша 32-я дивизия) нанести контрудар и уничтожить противника. Однако к вечеру 22 июня не удалось сосредоточить силы корпусов, а немецкие танки к исходу дня продвинулись на 30 км. Это объясняется тем, что корпуса находились на львовском выступе, а немцы главный удар наносили в обход его с севера (см. карту). Стрелковые соединения также не успели развернуться на нужных рубежах и между ними были километровые промежутки.

После сосредоточения 32-я дивизия утром 23 июня по приказу командира мехкорпуса совершила 45-километровый марш на северо-запад до района местечка Мосты Вельке, однако немецких танков разведка там не обнаружила. Командованием дивизии была создана усиленная танковая группа в составе 1-го танкового батальона нашего 64-го полка под командованием подполковника Голяса Николая Петровича для совместных действий с 3-й кавалерийской дивизией. В 17 часов группа сосредоточилась для атаки в урочище Черный Лес, но получила неожиданно другой приказ командующего 6-й армией – уничтожить десант в районе Каменка-Струмилова. После выхода до места в Каменке оказались свои части. В результате этих перемещений за первые сутки, не участвуя в боях, батальон совершил марш в 130 км.

В это же время 32-я дивизия частью сил (два танковых и один мотострелковый батальон) под командованием командира 32-го мотострелкового полка подполковника Лысенко атаковала немецкие войска на юго-западной окраине Радзехова, вступив в бой с 11-й танковой дивизией противника, в ходе которого было уничтожено 18 танков врага. Однако и мы понесли ощутимые потери – 11 танков.

Организация нашего фронтового контрудара заняла три дня и в это время боевые действия носили разрозненный характер. Противник продолжал вести боевые действия севернее львовского выступа, и в стыке 5-й и 6-й армий к вечеру 24 июня образовался 50-километровый разрыв. Три немецкие танковые дивизии двинулись на Луцк, Ровно и 25 июня захватили Дубно. Командование фронтом приказало 8-му и 4-му мехкорпусам с юга и 9-му и 19-му с севера нанести контрудар во фланги противника.

Однако, несмотря на эти планы, 32-я дивизия 25 июня получила приказ командарма поддержать наступление 6-го стрелкового корпуса 6-й армии в западном направлении для удержания приграничного района, так как к утру 24 июня образовался разрыв около 20 км по фронту. В разрыв вошли части немецкого 4-го армейского корпуса и к вечеру часть наших войск попала в окружение. Штаб 6-го стрелкового корпуса поставил задачу 32-й дивизии самостоятельно атаковать немцев в направлении деревень Семерувка, Чернилава (6 км севернее от Яворова) в заболоченной местности.

К вечеру 25 июня часть 32-й дивизии перешла в наступление от пункта Язув Старый без пехоты и поддержки артиллерии, так как не было уже в это время тракторов для ее буксировки. В результате боя с опытной 1-й горно-егерской и 68-й пехотной дивизией немцев, средние танки 64-го полка завязли в болоте (мой 1-й батальон тяжелых танков был в резерве, в бою не участвовал, т.к. танки КВ-1 берегли), а 63-й полк понес потери и отошел. В этом бою погиб командир 63-го полка – Жеглов Михаил Иванович. На немецком фото, сделанных позже, – застрявшие средние танки 32-й дивизии.

Танки 32-й дивизии, застрявшие под Язов Старый. Июнь 1941 года. Немецкое фото

Оказалось, что 30, 50 и 70-мм противотанковые пушки немцев были бесполезны для брони Т-34 и КВ-1, и наши потери -15 подбитых танков 63-го полка - были вызваны действием гранат и мин опытных егерей, которые свободно действовали на поле боя в отсутствии пехоты.
Однако и потери немецкой 68-й пехотной дивизии в этом бою составляли 16 САУ «Артштурм», орудия, прицепы с боеприпасам. Потери этой дивизии немцев за два последних дня были столь велики, что ее заменили 4-й горнострелковой дивизией из резерва…

Утром 26 июня с юга из района Броды на Берестечко во фланг прорвавшегося противника должны были атаковать 8-й и 15-й мехкорпуса, а в это же время 32-я дивизия получила приказ командира 4-го механизированного корпуса сосредоточиться в районе Судовая Вишня для боя с танковой колонной немцев (по данным разведки до 300 танков) двигавшейсяся на Львов. Совершив 85-километровый марш, к 18 часам дивизия сосредоточилась в урочище Замлынье. Была организована разведка силами нашего 64-го танкового полка, но противник обнаружен не был. На следующий день, совершив ночной 40-километровый марш, дивизия сосредоточилась в районе Конопница, где противника также не оказалось.

Таким образом, за первые дни войны наш полк перебрасывали из одного района в другой для выполнения боевых задач на второстепенных участках фронта и которые не выполнялись из-за отсутствия противника в этих районах. По-видимому, разведданные о противнике оказались неверными. В результате экипажи полка не имели нормального отдыха и возможности восстановления материальной части. Не было организованно питание личного состава, и мы питались, кто, чем мог. Помню, у нас в танке были только сухари и яйца.

Вспоминая начальный период войны, могу написать, что я юный лейтенант почти не ведал страха и был уверен в нашей победе. Всех нас правда удивляло то, что приходится воевать на своей территории, но мы были уверены, что это положение временное.

Глубокое продвижение немцев создавало угрозу окружения львовской группировки, поэтому Военный совет фронта решил отвести войска на новый рубеж. Однако Ставка отход не утвердила и потребовала возобновить контрудары 8-го и 15-го мехкорпусов и стрелковых корпусов в северо-восточном направлении в районе Дубно и Ровно. Наступление 8-го мехкорпуса 27 июня развивалось успешно, войска продвинулись на 35 км и вышли к Дубно, что сковало на этом направлении соединения немецкой 1-й танковой группы. В этот же день 4-й механизированный корпус и соответственно наша 32-я дивизия прикрывал Львов с запада.

28-го июня на рубеже Воля Бартатовска – западная опушка урочище Ляс Мейский 32-я дивизия уничтожила 3 танка, подавила батарею и потеряла 8 танков. Помню, что немцы широко применяли мелкие группы мотопехоты и мотоциклистов, проникавших в глубину расположения наших войск в целях разведки и создания паники, а на поле боя мотопехота поддерживала тесное взаимодействие с авиацией.

В последующие дни задержка немецкого наступления позволила соединениям 6-й армии, в том числе и 32-й дивизии, отходить из львовского выступа на восток. Дивизия вела подвижную оборону на Яновском шоссе на участке Козице – Женена Руска и на Грудек – Янгельонском шоссе на участке Зимна Вода, Кальтвассер. 29 июня вдоль шоссе в районе Кальтвассера 63-й полк провел удачную контратаку против 91-го горно-пехотного полка немцев, причем немецкие противотанковые 50-мм орудия ничего не могли сделать с броней КВ-1. Было уничтожено около 29 орудий. На немецких фото это шоссе день спустя с немецкими егерями, двигающимися на восток. Там же раздавленный нашими танками немецкий легковой автомобиль "Mercedes-Benz" принадлежащий 4-й горнопехотной дивизии…

Шоссе у населенного пункта Кальтвассер после боя. Июнь 1941 года. Немецкое фото

Первый бой моя рота тяжелых танков КВ-1 приняла 28 июня к западу от Львова на Яновском шоссе в районе деревни Женена Руска. Мы шли на марше по шоссе, когда внезапно вспыхнули цистерны с горючим, которые почему-то находились впереди колонны. Оказалось, что мы неожиданно столкнулись с моторизованной частью немцев. По приказу командира роты старшего лейтенанта Дунаева танковый взвод развернулся в боевую линию и без поддержки пехоты атаковал противника. Впервые с начала войны я увидел немцев, которые маневрировали между нашими танками на велосипедах. В этом столкновении обстановка усложнилась тем, что пулеметы ДТ (Дягтерев - танковый) не работали, так как были засорены песком во время совершения марша. Я видел, как в этом бою бронепрожигающий снаряд пробил башенную броню КВ-1 командира роты, что явилось полной неожиданностью, и был тяжело ранен в руку командир роты Дунаев. В результате боя немцев мы разгромили и отошли в рощу поблизости, где пробыли до отхода во Львов.

Угроза охвата Львовского выступа вынудила наше командование начать отвод войск на восток на линию укрепленных районов старой государственной границы. 32-я танковая дивизия прикрывала отход 6-й армии. 29 июня наш 64-й полк вел оборону по Яновскому шоссе, отбивая атаки немецких горных егерей, а вечером начался отход на восток на рубеж Лесеница. В 18 часов противник открыл сильный артиллерийский огонь по юго-западной части Львова и мотоциклисты проникли в город. С наступлением темноты вся 32-я танковая дивизия начала отход в восточные пригороды Львова, Винники и Лесеница. Части дивизии при отходе вели уличные бои, подавляя огневые точки украинских националистов в домах и на чердаках зданий. При отходе из города частично были уничтожены склады с боеприпасами, горючим и продовольствием.

Рано утром 30 июня немецкой горно-стрелковой дивизией был осуществлен захват Львовской крепости, находившейся на востоке города, и днем фашисты вошли в город…

Приказом командующего фронтом 4-й мехкорпус выводился в резерв фронта и к 1 июля должен был сосредоточиться в районах Збраж – Тернополь…

Несмотря на мощную броню, вооружение и героизм отдельных экипажей, танки KB-1 не сыграли, по-видимому, в этих боях существенной роли. Основная часть этих машин в нашем 64-м полку вышла из строя по техническим причинам, из-за неправильной эксплуатации, отсутствия запасных частей, средств эвакуации и ремонта, танки были взорваны и брошены при отходе. Взрывали самым простым образом – бросали гранату в открытый люк танка.

Брошенный танк КВ-1. Юго-Западный фронт. 1941 год. Немецкое фото

Итак, 32-я танковая дивизия оставляла Львовскую область, совершив по ней многочисленные марши, теряя при этом танки из-за отсутствия запчастей и горючего. У меня после отхода дивизии на восток было двоякое чувство – с одной стороны мы сильные, с другой стороны – почему отступаем. За все время отхода от границы нам никто не говорил об обстановке на фронтах. Между собой мы обсуждали даже вариант заманивания противника на нашу территорию для последующего его разгрома.

В результате июньских боев 49-й армейский корпус немцев, несмотря на преимущества в авиации, системе управления и взаимодействия, не смог окружить в районе Львова 6-ю армию и выйти на оперативный простор. В этом заслуга и танковых частей 4-го механизированного корпуса (это признали немцы в боевых донесениях). В то же время в докладе военного совета 6-й армии Военному совету Юго-Западного фронта 29 июня прозвучала жестокая, но справедливая оценка действий дивизии: « …32-я танковая дивизия не была укомплектована, не обучена, не сколочена. В итоге - лишние потери на фронте» [Жаркой Ф.М. «Танковый марш», изд. Михайловская артиллерийская академия, С.П., 2009].

Боевая обстановка на Юго-Западном фронте в 1941 году.

Дадим краткие пояснения, этим событиям используя новейшие опубликованные материалы в военно-исторических источниках.

Юго-Западный фронт, которым командовал генерал Кирпонос, представлял собой наиболее сильную группировку советских войск, сосредоточенных у западных границ СССР, так как в соответствии с довоенным планом на случай войны ему отводилась главная роль в разгроме противника на его территории. Война застала войска фронта в группировке, которая включала первый эшелон (5, 6, 26 и 12-я армии прикрытия) и фронтовые резервы, в составе которых было 58 дивизий, из них 16 танковых и 8 моторизованных. Всего 4783 танков разных типов.

4-й механизированный корпус генерала Власова находился в подчинении командующего 6-й армией генерал-лейтенанта Музыченко, дислоцировался в районе Львова и войну встретил непосредственно в Львовском выступе. Корпус состоял из 8-й танковой дивизии (325 танков из них 190 КВ и Т-34), 32-й танковой дивизии (361 танков из них 222 КВ и Т-34), 81-й моторизированной дивизии и 3-го мотоциклетного полка.

Войска немецкой группы армий «Юг», наступавшие против войск фронта (6-я и 17-я армии, 1-я танковая группа), имели 39 расчетных дивизий, в том числе 5 танковых и 4 моторизованные. Всего танков – 799!

Главный удар противник нанес севернее львовского выступа. Массированные удары противника срывают организованный выход советских войск первого эшелона приграничных округов к госгранице. Советская авиация уничтожается тут же, на земле, и несет катастрофические потери. Штабы армий и корпусов до 6 часов утра принимают меры по доведению боевого приказа на приведение частей и соединений в боевую готовность. Только в 8 часов утра первого дня войны штаб Юго-Западного фронта прибывает на командный пункт в Тернополь. Связь со штабами 5-й и 6-й армий устанавливается к 10 утра.
Удар 13 пехотных дивизий первого эшелона врага пришелся в стык 5-й и 6-й армий по 4 стрелковым и кавалерийской дивизиям, которые выходили на рубежи согласно планам прикрытия. Дивизии вступали с ходу во встречный бой на необорудованной местности. Используя 15 — 20-километровые промежутки между дивизиями и подавляющее превосходство в силах на направлении главного удара, 6 пехотных и танковая дивизии немцев в первый же день войны прорвались в глубину до 30 км.

Юго-Западный фронт имел достаточно сил, чтобы дать противнику достойный отпор. Однако уже первый день войны показал, что эти возможности реализовать не удается. Первое донесение в Москву штаб Юго-Западного фронта отправил в 15.00, вплоть до вечера 22 июня он так и не мог определить направление главного удара. Обстановка была неясной, данные о противнике отсутствовали. Каждый командир видел то, что делалось только на его участке. Единое управление войсками не представлялось возможным. Согласно директиве № 3, отправленной наркомом обороны маршалом Тимошенко в 21.30 22 июня, Юго-Западный фронт должен 23 июня силами 5-й и 6-й армий, не менее чем пятью механизированными корпусами фронта и всей авиацией фронта нанести мощный контрудар по сходящимся направлениям, окружить и уничтожить группировку противника в районе Владимира-Волынского, Сокаля и Крыстонополя и к исходу 24 июня овладеть районом Люблина. Эта задача уже не соответствовала той обстановке, которая сложилась к исходу первого дня войны.

Командующий Юго-Западного фронта принял решение нанести два удара по флангам главной группировки немцев с севера и юга, каждый силами трех механизированных корпусов (около 3700 танков). Начальник Генштаба генерал армии Жуков, прибывший в штаб фронта вечером 22-го, утвердил это решение. Однако для первого этапа контрнаступления командование Юго-Западного фронта имело только три механизированных корпуса южной ударной группировки – 4-й генерал-майора Власова, 8-й генерал-лейтенанта Рябышева и 15-й генерал-майора Карпезо. Из них 15-й уже сосредотачивался для наступления, а остальные два необходимо было перебросить в исходный район с запада.
Утром 23 июня оборвалась связь со штабом 5-й армии и также выяснилось, что 4-й мехкорпус генерала Власова нужен командующему 6-й армией для нанесения контрудара на запад от Янова, куда, по поступившей в штаб 6-й армии информации, ночью прорвались немецкие танки. Поэтому кроме трех батальонов средних танков 32-й танковой дивизии и один батальон мотопехоты 81-й моторизованной дивизии генерал Власов на Радзехов более ничего не выделил. Остальные части 4-го механизированного корпуса должны были выдвигаться в западном направлении на Краковец и Радымно с целью уничтожения противника, прорвавшегося в район Дуньковице. Но информация о прорыве немцев оказалась ложной – в полосе 6-й армии противник был задержан на линии укрепрайонов.
По этому эпизоду считается, что усилиями командующего 6-й армией Музыченко и начальника Генштаба Жукова 4-й мехкорпус был раздроблен на части. Его 8-я танковая дивизия должна была наносить удар по противнику, прорвавшемуся северо-западнее Львова, в район Немирова, а 32-я – на юго-запад, где по данным, как потом выяснилось – ложным, действовало до 300 танков противника. В итоге в течение суток 32-я танковая дивизия совершила марши, общая протяженность которых составила свыше 100 километров.
Далее 25 июня контрудар в направлении Радзехов и Сокаль 15-й мехкорпус должен был наносить во взаимодействии с 4-м мехкорпусом. Однако от последнего на этом направлении действовала только 8-я танковая дивизия. 32-ю танковую дивизию командующий 6-й армией вывел из боя и 24 июня напавил в район Яворова для нанесения контрудара по яворовской группировке немцев.

Командование 6-й армии планировало с утра 25 июня использовать 4-й мехкорпус (без 8-й танковой дивизии) в полосе 6-го стрелкового корпуса, где сложилась крайне тяжелая обстановка в связи с развитием наступления горного корпуса 17-й немецкой армии. Но штаб стрелкового корпуса приказал 32-й танковой дивизии, без поддержки пехоты и артиллерии, атаковать в направлении сильно укрепленного противотанкового района и заболоченной долины около Язува Старого. В результате атаки 32-й танковой дивизии противник понес потери, но и дивизия не досчиталась 15 боевых машин 63-го танкового полка, 64-й же полк вообще в атаке не участвовал, так как его танки завязли в болоте.
Позже механизированные части 4-го мехкорпуса, выполняя различные приказы командующего фронтом и командующего 6-й армии, совершали челночные марши в юго-западной части Львовского выступа.

Затрагивая тему эффективности действий наших танковых соединений в этот период, следует отметить, что большое количество танков вышло из строя по техническим причинам еще до вступления в бой. Мехкорпуса вступали в сражение после длительных маршей, в ходе которых они несли значительные потери от ударов вражеской авиации. Эти марши, до 100 км в сутки, выводили из строя из-за технических неисправностей техники больше, чем от огня противника. К тому же эвакуация и ремонт техники были затруднены отсутствием эвакосредств для тяжелых танков и запасных частей.

В свою очередь немцы использовали свои танки массированно и нестандартно. Тактика действия заключалась в боевом применении мобильных групп, включающих мотопехоту, танки, мотоциклистов, противотанковые средства и артиллерию при наличии авиации и средств радиосвязи. Они широко применял обходы, фланговые удары, лобовых встреч избегали, неожиданно противопоставляя подвижные противотанковые средства. Отмечались случаи параллельного движения тремя колоннами, причём центральная колонна, имея в своём составе наибольшее количество противотанковых средств, двигалась несколько впереди, а правая и левые колонны – уступом сзади неё. Когда центральная колонна завязывала бой, правая и левая колонны быстро продвигались вперёд и охватывали наши части с флангов. Это была хорошо отлаженная машина по уничтожению своего противника.

Наш фронтовой контрудар был предпринят только с 25 по 29 июня, вылившись в крупнейшее танковое сражение начального периода войны в районе Дубно. В нем с обеих сторон участвовало около 2500 танков. В результате было задержано продвижение немцев на запад на целую неделю.

30 июня командование Юго-Западного фронта, опасаясь окружения 6-й и 26-й армий, оборонявшихся в львовском выступе, решило в ночь на 27 июня начать планомерный отход. К исходу дня советские войска, оставили Львов и заняли новый рубеж обороны в 300 км восточнее города.

Несмотря на отступление, военными исследователями был сделан аргументированный вывод, что в первую неделю войны действия механизированных корпусов, и в том числе 4-го, сорвали замысел немцев на окружение главных сил Юго-Западного фронта в «львовском выступе». Атакуя немцев на всем протяжении выступа, корпус пресек планы молниеносного захвата Львова и дал возможность отойти нашим войскам прикрытия. Боевые действия 4-го механизированного корпуса в период по прикрытию отхода войск 6-й армии попали в послевоенные учебники так­тики, в качестве образца грамотной организации оборонитель­ных боев танковыми частями.

Однако в организации боевых действий нашли и множество недостатков. Командующие фронтом и армией зачастую ставили танковым объединениям и соединениям совершенно нереальные задачи, которые нельзя было выполнить физически. Кроме того, стремление командующих моментально отреагировать на приказ вышестоящей инстанции приводило к тому, что войска получали большое количество сменявших и часто исключавших друг друга распоряжений об обороне или об ударе. Контрудары превратились в разрозненные действия различных танковых соединений. Одни начинали атаку, другие завершали ее, а третьи еще подходили. Имело место изъятие вышестоящим командованием мо­тострелковых частей 4-го механизированного корпуса, что отрицательно сказывалось на результатах боевых действий тан­ковых частей, вынужденных действовать без поддержки пехо­ты и артиллерии.

По-видимому, можно сделать вывод, что и командир 4-го мехкорпуса, и командир 32-й танковой дивизии независимо от их личных качеств и профессионализма не могли в этих условиях каким то образом повлиять на происходящие события.

Механизированные корпуса не оправдали возлагавшихся на них надежд в качестве самостоятельных средств ведения боевых действий. Их многочисленные танки различных типов не были обеспечены в достаточной мере поддержкой артиллерии, минометов, саперных подразделений и, главное, пехотинцев. Поэтому танковые и моторизованные дивизии советских механизированных корпусов не были способны к эффективным самостоятельным действиям по захвату и удержанию ключевых пунктов. По некоторым источникам потери наших мехкорпусов только в июне составили 2648 танков. Все это вынудило советское командование в два этапа отказаться от самостоятельных танковых соединений и распределить танки по танковым бригадам, исполнявшим роль средства поддержки пехоты. Танковые бригады стали основной организационной единицей танковых войск в течение осени 1941 года. Более того, подобная организация продержалась более полугода до первой попытки формирования танковых корпусов в 1942 г.