Вернуться к разделу • 22 июня 1941 года в Советском Союзе

Утро 22 июня 1941 года для граждан Советского Союза не предвещало ничего необычного и тем более трагичного. В этот летний выходной день многие люди строили планы, собирались провести его с семьями в парках и скверах, походом в кино или музей, а кто-то уже готовился к поездке на море, однако в приграничных городах и населённых пунктах этим планам не суждено было сбыться. Первые залпы артиллерии противника на рассвете разделили мирную жизнь советских граждан на две части.

Партийному работнику из Минска Петру Александровичу Лидову, весть о начавшейся войне уже в 9 часов утра была известна от знакомого корреспондента из газеты «Правда».

«Город за окном жил мирной жизнью. Никто еще ничего не знал. Люди собирались на прогулки в парки или за город. Голова была занята повседневной рутиной. На воскресенье мы запланировали поездку с детьми. Единственной проблемой было, во что их одеть и что делать с лимонадом - взять с собой или купить уже на месте. А уже за завтраком пришлось объяснять жене и детям, что ни о какой поездке и речи быть не может, потому что началась война».

Внезапное начало войны на рассвете глубоко потрясло простых советских людей. Уже днём 22 июня 1941 года все радиостанции Советского Союза передали сообщение министра иностранных дел СССР Вячеслава Молотова о вероломном нападении Германии на Советский Союз. Позже кадры кинохроники покажут озабоченные лица людей, пристально вглядывающиеся в бесстрастные алюминиевые жерла уличных громкоговорителей, из которых звучал взволнованный голос:

«Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во
многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города - Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек. Налёты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территории.

Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено несмотря на то, что между СССР и Германией заключен договор о ненападении и Советское правительство со всей добросовестностью выполняло все условия этого договора. Нападение на нашу страну совершено несмотря на то, что за все время действия этого договора германское правительство ни разу не могло предъявить ни одной претензии к СССР по выполнению договора.

Вся ответственность за это разбойничье нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германских фашистских правителей…».

Речь Молотова вызвала разные реакции у советских граждан – у многих сообщение о войне отдалось болью в сердце и со слезами на глазах, тревогой за близких и родных, но были и такие, кто встретил эту новость с некоторым воодушевлением.

Одним из них был студент одного из московских вузов Лев Копелев:

«Я воспринял сообщение о начале войны чуть ли не с ликованием. Как же наивен был я тогда! Я испытывал удовлетворение, потому что мне показалось, что началась «священная война», в которой к нам присоединится «германский пролетариат», и мы общими усилиями свергнем Гитлера».

Подобные настроения были вызваны, прежде всего, информацией из советской прессы, где в довоенное время широко освещалась тема коммунистического движения в Германии. Поэтому у большинства советских граждан, как и у Льва Копелева, укрепилась мысль, что:

«Войну эту развязали не немецкие рабочие и крестьяне, не немецкая интеллигенция, страдания которых были так близки нам, а кровожадные руководители Германии, уже поработившие Польшу, Францию, Чехословакию, Югославию, Норвегию, Нидерланды, Данию, Грецию и другие страны».

Лев Копелев, как и многие советские люди, был решительно настроен на борьбу с захватчиком:

«Я должен был защитить своё Отечество, с фашизмом нужно было покончить раз и навсегда».

Поэт Евгений Долматовский, так описывал своё состояние:

«Я вполне серьезно заявляю вам, это вызвало у меня жуткий страх, и сразу же мучительно засосало под ложечкой. И тут же на смену страху пришла твёрдая решимость служить своей стране».

Известная советская актриса Мария Миронова, вспоминала так воскресный день, 22 июня 1941 года:

«Люди вдруг высыпали на улицы. Никто ничего не понимал. Никто не знал, что предпринять. Я и сама не знала, идти в театр или нет. Но пошла. Зал был практически пуст. Один-два человека. И все же тогда ещё никто не понимал, что это будет за война».

Москвичка Инна Константинова, как и миллионы ее соотечественников, была охвачена патриотическим порывом:

«…Вся страна мобилизована - неужели я смогу жить, как будто ничего не произошло? Я была так взволнована, когда слушала речь Молотова, что сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди…».

Нападение Германии на Советский Союз также сильно подействовало и на иностранных граждан. Сотрудник британского посольства в Москве Сэр Джон Расселл вспоминал:

«Шок оказался сильнее, чем можно было предполагать. Все казалось отрывком из какого-то фантастического фильма.

В тот вечер я засиделся у кого-то в гостях, вернулся домой поздно и встал поздно. Включив радио, я услышал сообщение о бомбардировках не то Харькова, не то Киева. Говорили и о бомбардировках других городов. Мне это все показалось чистейшим розыгрышем, выдумкой в духе популярной тогда программы Орсона Уэлса - ну, он еще инсценировал бомбежки Нью-Йорка (имеется в виду радиопостановка по произведению Герберта Уэллса «Война миров»). Но вскоре пришлось убедиться, что все происходящее - отнюдь не инсценировка».

Ленинградцы, как и москвичи, затаив дыхание, слушали министра иностранных дел СССР. На улицах творилось что-то невообразимое, всех охватило чувство неотвратимой беды, свидетельствующее лишь об одном - случилось что-то ужасное. Жительница Ленинграда Елена Скрябина вспоминала:

«Война! Немцы бомбят наши города! Молотов заикался, казалось, что он задыхается и
едва может говорить. Город охватила паника ... Люди бросились в магазины, образовались очереди, кое-кто перебрасывался короткими фразами, хватали столько, сколько в силах унести. Многие побежали в банки в надежде снять деньги со сберкнижек. Я тоже собралась это сделать, но опоздала - наличные деньги закончились».

Подхваченные единым патриотическим порывом молодые люди стремились в военкоматы, на фронт. Многим из них тогда казалось, что война будет скоротечной. Одним из таких юношей был Владимир Колесник. Сообщение о начавшейся войне его застало в общежитии. «Дверь вдруг распахнулась, и чей-то голос прокричал:

«Война! Война! Вставайте!» Мы все подумали, что это шутка, дурацкий розыгрыш. Но все-таки пошли в военкомат. Там нам приказали разносить призывные повестки - их нужно было вручать лично. Все это было как снег на голову».

Больше всего Владимира Колесника удивила реакция людей, кому он вручал повестки.

«…Меня поразило, как странно люди реагировали на них. Женщины, а нередко и мужчины вдруг начинали плакать. Меня это неприятно удивило и даже поразило. Тогда все они мне показались трусами. Но разве мог я предвидеть, какой ужасной и жестокой будет эта война».

Житель Урала Владимир Горбунов вспоминал, что воскресенье 22 июня

«было по-летнему теплым, и мы ни о какой войне не думали, люди собирались на улицах у громкоговорителей. Началась война. Мы никого и ничего не боялись. Война началась ... взрослые плакали и успокаивали друг друга... Им-то было понятно, чем это пахнет. Война - всегда лишения, трудности, но мы ничего этого не понимали».

Владимир Горбунов вместе со своими сверстниками решили после выступления Молотова отправиться в военкомат, желая записаться добровольцами на фронт:

«Но там нам сказали: «Понадобитесь - призовем». Добровольцами на фронт ушли многие. Всех переполняли идеалы и желание не оставаться в стороне. Где-то уже рвались бомбы, тысячами гибли люди, рушились дома. Но я-то тогда не понимал этой всей трагедии, понимание пришло позже».

Вот ещё одно памятное воспоминание. Наталья Егоровна Смирнова, находясь на практике в Хабаровске, так вспоминает этот воскресный день: «Около громкоговорителя стали собираться люди. Я, как и мои подруги, подошла поближе к рупору и услышала речь Молотова о нападении Германии на Советский Союз. Какого-либо волнения не было, как и паники. Было сложно поверить в то, что началась война… Многих, как и меня, волновал вопрос о возможном нападении Японии. Ведь граница была совсем близка! И всё же реакция на всё происходящее оставалась у многих людей сдержанной. После обращения министра иностранных дел заиграли военные марши…».

Стефан Матыш, командир орудийного расчета 32-й танковой дивизии РККА, дислоцированной на окраине Львова, вспоминал:

«накануне войны в последнюю мирную субботу строил планы на воскресенье. Все были поглощены семейными делами. Но всё одним махом изменилось. После внезапных авианалётов в воскресенье утром, когда бомбежкам подверглись казармы, склады и дома офицерского состава, многие потеряли родных и близких, а многие в эти первые часы стали сиротами и калеками…».

А Вы помните, как ваши близкие и родные встретили 22 июня 1941 года?